Свами Вивекананда. Моя жизнь и миссия.
Лекция Свами Вивекананды «Моя жизнь и миссия» (1900 г.) дает ясное представление о сокровенных истоках жизни индийского мыслителя, его личности и открытиях на путях духовного возрастания.
Леди и джентльмены, предмет сегодняшней утренней лекции должен был быть посвящен философии Веданты. Этот предмет сам по себе интересен, но специфичен и весьма обширен.
Между тем, ваш президент и некоторые слушатели обратились ко мне с просьбой рассказать о моей работе и о том, чем я вообще занимаюсь. И если это интересно кому-то здесь, то не настолько, насколько это интересно мне самому. Я действительно не очень представляю себе, как говорить с вами об этом, потому что впервые в жизни буду говорить о себе.
Но, чтобы понять, что я пытаюсь сделать на своем пути, нужно иметь представление об Индии. У нас нет времени, чтобы объять глубину и все многообразие этого предмета, ни возможности для вас понять все сложности иной нации за такое короткое время. И все-таки я постараюсь дать вам представление об Индии такой, какая она есть.
Она подобна гигантскому строению, рухнувшему и окруженному руинами. И на первый взгляд — надежды очень мало. Эта нация словно ушла и уже не существует. Но подождите делать выводы и постарайтесь увидеть нечто за фасадом. Истина заключается в том, что до тех пор, пока основная идея нации, ее идеал не разрушен и может быть выражен каким-либо образом — народ жив и есть надежда для каждого. Если ваша одежда была украдена хоть двадцать раз, это не значит, что вы умерли. Вы можете приобрести новую одежду. Одежда не есть ваше существо. Если богатого человека ограбили, это не значит, что его лишили жизненной силы, это не означает его смерти. Человек переживет несчастье и будет жить. Стоя на этом принципе мы всматриваемся, и что же мы видим? У Индии нет больше политической власти. Она порабощенная нация. Индийцы не имеют ни слова, ни голоса в своем собственном правительстве. Это триста миллионов рабов — и ничего больше! Прожиточный минимум человека в Индии — два шиллинга в месяц. Обычным состоянием для большинства в Индии является голод, влекущий за собой миллионы смертей. Даже незначительный голод — это уже смерть. И когда я смотрю с этой точки зрения на Индию, я вижу только руины, безнадежные руины.
Но мы знаем, что индийская нация никогда не ставила своим идеалом богатство. И хотя она обладала колоссальным богатством, может быть, куда большим, чем другие нации, она никогда не жила для богатства.
Это была полновластная нация на века, и тем не менее, мы видим, что эта нация не жила для власти, она никогда не стремилась стать нацией завоевателей. Вполне удовлетворенная своими границами, она никогда не сражалась с кем бы то ни было. Индийская нация никогда не жила для имперской славы. Богатство и сила никогда не были идеалами этой нации.
Что же? Были они правы или ошибались — это не вопрос для обсуждения. Эта нация среди всех детей человеческих верила, и верила самозабвенно, что земная жизнь не составляет всей реальности жизни. Реальность — это Бог. И нужно пребывать в Боге, ибо Бог пронизывает все — грубое и тонкое.
И упадок этой нации начался с упадка религии. Индус пьет религиозно, спит религиозно, ходит религиозно, женится религиозно, грабит религиозно.
Вы видели когда-нибудь такую страну?
Если вы захотите собрать шайку разбойников, вы должны будете вознести молитвы, создать видимость религиозности и уверить, что это самый близкий и верный путь к Богу. Только тогда вы найдете последователей, в другом случае — нет. Это показывает, что жизненная сила нации, ее предназначение — религия, и до тех пор, пока она остается неприкосновенной — нация жива.
Взгляните на Рим. У Рима была миссия — имперская власть, экспансия. И когда она была исчерпана, Рим разлетелся на куски, прошел. Греция полагала свою миссию в интеллекте, и как только эта миссия была исполнена, Греция прошла. То же — и в настоящее время, с Испанией и со всеми современными странами. Каждая нация имеет свою миссию в мире. До тех пор, пока она следует своему призванию — она жива, несмотря на все трудности. Но как только «главенствующая идея» разрушается, нация умирает в агонии.
Пока еще жизненность Индии не затронута разрушением. Индусы не отказались от своего идеала, он все еще силен, несмотря на все религиозные предрассудки. Ужасные предрассудки, отталкивающие предрассудки в своем большинстве. Ничего! Национальная идея, составляющая жизнеспособность Индии, все еще существует — еще живо понимание нацией своей миссии.
Индийская нация никогда не будет нацией завоевателей, жаждущей власти. Индийская нация никогда не будет стремиться к полноте политической власти — это не ее дело; это не та нота, с которой Индия должна включаться в мировую гармонию. Какова же ее собственная нота? Бог, и только Бог один. Она будет держаться за это до смерти. И поэтому — до сих пор есть надежда. Таким образом, проанализировав все это, вы приходите к выводу, что вся нищета, бедность не имеют значения — человек жив до тех пор, пока есть надежда.
Да! Вы видите религиозную активность, разлитую по всей стране. Я не могу назвать года, когда не рождались бы новые секты в Индии. Чем сильнее поток, тем сильнее водовороты и вихри. Пусть множатся секты до тех пор, пока каждый из нас не станет сектой, каждый — индивидуально. У нас нет нужды ссориться.
Теперь возьмите вашу страну (я не собираюсь никого критиковать). Здесь социальные законы, политическая формация — все приспособлено, чтобы облегчить человеку его путешествие по жизни. Посмотрите на ваши улицы — как чисто! Ваши прекрасные города! И как много возможностей для человека «делать деньги»! Как много путей для наслаждения в этой жизни! Но если бы человек здесь вдруг сказал: «Послушай, а теперь я хочу сесть под дерево и медитировать, я не хочу работать». И что же? Он должен будет последовать в тюрьму. Видите, здесь у него нет никаких шансов, никаких! Человек может жить в этом обществе только, если он следует общей линии. Он должен разделить эту погоню за наслаждением жизнью или умереть.
Теперь вернемся к Индии. Там, если человек говорит: «Я пойду и сяду на вершине горы, и стану смотреть на кончик носа до конца моих дней», каждый скажет ему: «Ступай, и Господь да благословит тебя!» У него не будет необходимости никому ничего объяснять. Кто-то принесет ему одежду — и все в порядке. Но, если человек скажет: «Вот я иду немного насладиться этой жизнью», — все двери закроются перед ним.
Я считаю оба эти взгляда неверными. Я не вижу смысла, почему бы человеку здесь не сесть и не смотреть на кончик своего носа, если ему так хочется. Почему каждый здесь должен делать то, что делает большинство? Не вижу в этом смысла.
Я также не понимаю, почему в Индии человек не может считать благом для себя зарабатывать деньги. Но вы видите, как миллионы насильственно принуждаются к другой точке зрения. Это тирания святых. Это тирания великих, тирания духа, тирания интеллекта, тирания мудрости! А тирания мудрости, заметьте, гораздо могущественнее, чем тирания невежества. Мудрость, интеллект, когда они должны утвердить свое мнение, находят сотни тысяч путей, чтобы преодолеть все препятствия и барьеры. Такой властью не обладает невежество.
И вот я говорю — это должно быть изменено. Нет пользы жертвовать миллионами и миллионами людей, чтобы произвести одного духовного гиганта. Если возможно устроить такое общество, где создание одного духовного гиганта будет осуществлено не за счет миллионов — прекрасно; но если миллионы должны при этом быть уничтожены — это несправедливо. Лучше, если один великий человек будет страдать во имя спасения всего мира.
В каждой нации вы должны работать ее методом. С каждым человеком вы должны разговаривать на его собственном языке. Так, в Англии, или в Америке, если вы хотите проповедывать религию, вы должны делать это политическими методами — создавать организации, общества, с выборами, баллотированием, президентом и т. д., потому что это язык, это метод западной расы. С другой стороны, если вы хотите говорить о политике в Индии, вы должны говорить языком религии. Вы должны будете сказать нечто подобное: «Человек, который каждый день приводит в порядок свой дом, приобретет то-то и то-то, и за свои заслуги он пойдет на небо, к Богу». Если вы не последуете этому пути, вас просто не будут слушать. Это вопрос языка. Вещи остаются теми же. Но с каждым народом нужно говорить его языком, чтобы достучаться до его сердца. Это сущая правда. И нет нужды волноваться по этому поводу.
Орден, к которому я принадлежу, мы называем саньязинами. Слово это означает «человек, который отрекся». Это очень, очень древний Орден. Даже Будда, который жил за 500 лет до Христа, принадлежал к этому Ордену. Он был одним из реформаторов Ордена. Какая полнота, какая древность. Вы найдете это, вернувшись назад, к Ведам, древнейшей книге в мире. В старой Индии все было регламентировано, так что каждый мужчина и каждая женщина до конца жизни должны были отвергнуть социальную жизнь и не думать ни о чем, кроме Бога и собственного спасения. Это было как бы подготовкой к великому событию — смерти. Так в древности готовились к тому, чтобы стать саньязинами, с ранних лет. Позже молодые люди стали отрекаться от мира. И молодые люди были деятельны. Они не могли сидеть под деревом и думать все время о собственной смерти; они шли проповедывать и утверждали секты. Так, Будда, будучи молодым, произвел великий переворот. Был бы он стариком, он бы смотрел на кончик своего носа и спокойно умер.
Орден не есть церковь, и люди, вступившие в Орден, — не священники. Существует огромная разница между священниками и саньязинами в Индии. Священство в Индии, подобно другим занятиям в социальной жизни, является наследственной профессией. Сын священника будет священником, так же как сын плотника будет плотником, а кузнеца — кузнецом.
Священник должен быть обязательно женатым. Индусы не считают человека полноценным до тех пор, пока он не обзаведется женой. Неженатый человек не имеет права производить религиозные церемонии.
Саньязины не имеют собственности и они не женятся. И между тем, это не организация. Единственная связь — это связь между Учителем и учеником — и это особенность Индии. Учитель не является человеком, который приходит, чтобы учить меня, и я плачу ему, пока обучение не закончится. В Индии это действительно подобно усыновлению. Учитель больше, чем мой собственный отец, и я его настоящий ребенок, его сын во всех отношениях. Я обязуюсь ему послушанием и почитанием прежде всего, даже больше, чем собственному отцу, потому что отец дал мне мое тело, но он, Учитель, показал мне путь к Спасению. Он более велик, чем отец. И мы несем эту любовь, это уважение к Учителю через всю жизнь. Это единственная организация, которая существует. Я усыновляю моих учеников. Иногда Учитель может быть молодым человеком, а ученик — очень старым. Это не имеет значения, он — сын, и он называет меня «отец», и я должен обращаться с ним как с сыном или с дочерью.
И вот случилось — я встретил одного человека, который стал моим Учителем. Это был совершенно особенный человек. Он не получил образования, он не штудировал книг; но, когда он был еще мальчиком, его захватила грандиозная идея постичь истину непосредственно. Он начал с изучения своей собственной религии. Затем он понял, что должен постичь истину, заключенную в других религиях, и с этой идеей он прошел все религии одну за другой. Он выполнял все, что было предписано ему — жил с последователями различных религий до тех пор, пока не постигал то особенное, что присуще каждой из них. Через несколько лет он переходил к другой религии. Когда он прошел все это, он пришел к заключению, что все они истинны. Он не критиковал ни одну из них; все они вели различными путями к одной цели. И тогда он сказал: «Это замечательно, что есть столько путей, потому что, если бы был только один путь, возможно, он подошел бы только одному человеку. Чем больше путей, тем больше шансов для каждого из нас познать истину. Если я не могу быть понятым на одном языке, я попробую другой». Так его благословение распространилось на все религии.
И теперь все, что я проповедую, отражает, как эхо, его идеи. Здесь нет ничего моего, кроме ошибок; все, что мое — незначительно и слабо. Но каждое слово Истины, которое я когда-либо произнес — есть только эхо его голоса. Прочтите книгу о его жизни, написанную Максом Мюллером.
Итак, у его ног я постиг эти идеи; там, с такими же молодыми людьми. Я был тогда совсем молод. Я пришел, когда мне было около шестнадцати лет. Некоторые были еще моложе, другие немного старше; всего нас было около дюжины. И все вместе мы решили, что этот идеал должен быть распространен. И не только распространен, он должен быть реализован практически. Это значит, мы должны показать духовность индусов, милосердие буддистов, деятельную любовь христиан, братство магометан в нашей собственной жизни. «Мы начинаем универсальную религию, здесь и сейчас, — сказали мы, — не будем ждать».
Наш Учитель — человек, который никогда не брал в руки монеты. Он брал только немного предложенной ему пищи, несколько ярдов материи, чтобы прикрыть себя — и ничего больше. Его невозможно было заставить взять какой-либо другой подарок. Обладая этими чудесными идеями, он во всем ограничивал себя, ибо это давало ему свободу. Монах в Индии сегодня является другом принца, обедает с ним, а завтра он с бродягой спит под деревом. Он должен входить в контакт с каждым, он должен постоянно передвигаться. Как говорится: «Катящийся камень не обрастет мхом». Последние четырнадцать лет моей жизни я никогда не оставался более трех месяцев на одном и том же месте — подобно этому катящемуся камню. Так делаем мы все.
Так, горстка мальчиков несла эти идеи и все практические результаты, которые вытекали из этих идей. Универсальная религия, сострадание к бедным — все хорошо в теории, но это должно быть воплощено в жизнь.
Потом пришел скорбный день, когда наш Учитель умер. Мы ухаживали за ним, как только могли. Мы не имели друзей. Кто слушал бы этих мальчиков с их причудливыми взглядами? Никто. В конце концов, в Индии к мальчикам никто серьезно не относится. Пожалуйста, подумайте об этом — дюжина мальчиков, проповедующих людям великие идеи, утверждающих, что они осуществляют работу по распространению этих идей в жизни. И все смеялись. Но постепенно люди стали серьезными, и их начали преследовать. Родители мальчиков имели горячее желание отшлепать каждого из нас. Но чем больше нас трепали, тем решительнее мы становились.
Затем наступило ужасное время — лично для меня, так же как и для других. Ко мне пришло такое несчастье! С одной стороны были моя мать и мои братья. Мой отец умер в то время, и мы остались в бедности. О, мы были очень бедны, мы были уже на грани голодной смерти! Я был единственной надеждой семьи, единственный, кто мог бы чем-то помочь ей. Я должен был стать между двумя мирами. С одной стороны была моя мать и братья, умирающие от голода, с другой стороны я верил, что идеи этого человека принесут благо Индии и миру, и я должен проповедывать их и работать для них. И так битва кипела в моем разуме дни и месяцы. Временами я молился пять или шесть дней и ночей подряд, без остановки. О, агония тех дней! Я жил, словно в аду! Единственная привязанность моего мальчишеского сердца влекла меня к моей семье — я не мог видеть, как страдают из-за меня мои самые близкие, дорогие мне люди. И не было того, кто симпатизировал бы мне. Кто симпатизировал бы мечтам мальчика — мечтам, заставляющим страдать других? Кто мог симпатизировать мне? Никто. Никто, кроме одного человека.
Но симпатия этого единственного человека принесла благословение и надежду. Это была женщина. Наш Учитель, этот великий монах, был женат, когда он был еще мальчиком, а она — маленьким ребенком. Когда он стал молодым человеком, охваченным религиозным рвением, она пришла к нему. И хотя они были женаты долгое время, они не видели друг друга, пока не подросли. Он сказал своей жене: «Поскольку я являюсь твоим мужем, ты имеешь право на это тело. Но я не могу жить сексуальной жизнью, хотя я женат на тебе. Я оставляю это на твой суд». И она заплакала и сказала: «Бог да поможет тебе! Господь да благословит тебя! Разве я та женщина, которая станет препятствием для тебя? Если я смогу, я помогу тебе. Иди, и исполни твой долг».
Такой была эта женщина. Муж ушел и стал монахом, следуя своему призванию; издали жена следовала за ним, помогая ему, как только могла. И позже, когда он стал великим духовным гигантом, она пришла реально — она стала его первой ученицей и посвятила остаток своей жизни заботе о нем. Он никогда не знал, жив он или умер… Временами, когда он говорил, он так увлекался, что если бы он сидел на горячих углях, то не заметил бы этого. Представьте себе, горячие угли! Он забывал все время о своем теле. Все время.
Итак, эта женщина была единственным существом, у кого идеи мальчиков вызывали симпатии. Но она была бедная. Она была еще беднее, чем мы. Но это ничего не значило! Мы пошли напролом. Я верил, что если я останусь жив, эти идеи принесут пользу не только Индии, но и многим странам, и другим народам. И с этой верой пришло осознание того, что лучше, если пострадает несколько человек, нежели погибнут эти идеи, так и не выйдя в мир. Умрут моя мать и мои два брата? Это — жертва. Да будет так. Ни одно великое действие не обходилось без жертвы. Сердце должно быть раскрыто, и кровь сердца должна оросить алтарь. Только так делается великая работа. Или вы знаете какой-то другой путь? Ни один не найдет его. Я обращаюсь к тем из вас, кто знает цену делания. О! Какая это высокая цена! Какая агония! Какой кошмар! Каким ужасным страданием оплачена каждая победа, в каждой жизни! Вы знаете это, каждый из вас.
Итак, мы выступили — эта группа мальчиков. И все, что мы получили, были пинки и проклятия — и это все. Мы переходили от двери к двери, прося подаяние, получая кости и ягоды, иногда полный отказ, иногда кусочек хлеба, там или здесь. Мы приобрели развалины одного старого дома с шипящей коброй, живущей в подвале, — и поскольку это было дешево, мы поселились там. Мы провели несколько лет в путешествиях по всей Индии, пытаясь донести до людей эту грандиозную идею. Десять лет прошло — и ни единого луча света! Десять долгих лет! Тысячу раз находило отчаяние, но была одна вещь, которая не позволяла нам терять надежду — потрясающая верность друг другу, потрясающая любовь между нами. Я видел сотни мужчин и женщин — но ни одного, подобного моим братьям; если завтра я превращусь в самого дьявола, они скажут мне: «Мы все равно рядом, мы никому не отдадим тебя!» Это величайшее благословение. В счастье и несчастье, в лишениях, в печали, под землей и на небесах, или даже в аду, кто никогда не оставит меня, так это мой друг. Разве такая дружба — шутка? Человек может спастись подобной дружбой. Такая любовь приносит спасение. Если мы имеем подобную веру, к чему тогда концентрация. Вы можете не молиться никаким богам в мире, если вы имеете такую веру, такую силу и такую любовь. Все это было с нами в то тяжелое время. Все это было. Это дало нам возможность пройти от Гималаев до мыса Коморин, от Инда до Брахмапутры.
Группа мальчиков начала путешествовать по стране. Поначалу нам мало уделяли внимания; девяносто процентов были антагонистами, и только немногие помогали нам. У нас был один недостаток; мы были мальчиками, бедными, со всеми грубостями мальчишества. Тот, кто хочет идти своим путем в жизни — он всегда большой грубиян, он не имеет времени быть гладким, учтивым и любезным — «моя леди, мой джентльмен…» и все прочее. Вам приходилось тоже встречать это в жизни, всегда. Он — грубый бриллиант, он не отшлифован, но он все равно — драгоценность, независимо от огранки.
И такими мы были. «Никаких компромиссов» — был наш девиз. Это идеал, и он должен быть сохранен нами. Встретим ли мы крестьянина, или царя, даже под страхом смерти мы должны выразить им нашу идею. Естественно, мы встречали неприятие.
Но, знаете, это и есть жизненный опыт, если вы действительно хотите принести людям благо. И если даже вся Вселенная встанет против вас — она не сможет сокрушить вас. Она рассыплется перед вашей властью, потому что ваша власть — это власть самого Господа, если только вы по-настоящему искренни и действительно самоотверженны. А эти мальчики такими и были. Они пришли чистые и бодрые, словно из рук самой Природы. Наш Учитель говорил: «Я хочу принести на алтарь Господа только те цветы, запах которых не вдыхал никто, фрукты, которых никто не касался пальцами». Слова этого великого человека поддерживали нас все время. Он прозревал в будущее этих мальчиков, собранных им на улицах Калькутты. Люди обычно смеялись над ним, когда он говорил: «Вы увидите, этот мальчик, тот мальчик — кем они станут». Его вера была невероятна: «Мать показала мне это. Я могу быть слабым, но когда говорит Она — Она не совершает ошибок. Так и будет».
Так шли дела, десять лет без единого просвета, а мое здоровье постоянно разрушалось. Тело оказалось как бы загнанным. Иногда что-нибудь из пищи, в девять часов вечера, в другое время — в восемь часов утра; иногда несколько дней — два, три дня без пищи вообще — и всегда крайняя бедность и голод. Кто принесет нищему благую весть, кроме него самого? Таких немного в Индии. И большую часть времени, карабкаясь на снежные пики, иногда десятки миль тяжелого горного восхождения — и никакой еды. Они ели засохший хлеб, иногда он лежал двадцать или тридцать дней, пока не превращался в камень — и тогда его отдавали им. Я должен был ходить от дома к дому и просить подаяние. И иногда хлеб был так черств, что рот мой был в крови, когда я ел его. Об этот хлеб можно было сломать зубы. Тогда я клал его в карман и нес к воде, чтобы размочить. Месяц за месяцем я существовал таким образом, и, естественно, это сказалось на моем здоровье.
Я подумал тогда, что уже испытал Индию, настало время узнать другую страну. В то время должен был состояться ваш Парламент Религий, и кого-то должны были послать из Индии. Я был как бродяга, и я сказал: «Если вы пошлете меня, я поеду. Все, что есть у меня — немногого стоит, и я не огорчусь, если потеряю это немногое». Было очень трудно найти деньги, но, преодолев большие трудности, собрали достаточно для моего путешествия — и я поехал. Спустя один-два месяца я оказался здесь, на улице, не имея ни единого знакомого в этой стране.
Но, наконец, Парламент Религий открылся, и я встретил добрых друзей, которые помогали мне постоянно. Я много работал, основал две газеты и так далее. После этого я поехал в Англию и работал там. Одновременно я курировал работу в Индии и Америке.
Мой план работы для Индии, если его развернуть и выделить в нем главное, заключается вот в чем. Я говорил вам о том, как мы жили монахами, переходя от двери к двери — так мы доносим религию до каждого, не требуя вознаграждения, исключая, может быть, подаваемый нам кусок хлеба. Вот почему, как вы видите, даже самые низшие из низших сословий в Индии являются держателями религиозных идей. Эту работу делают монахи. Но спросите человека: «Кто такие англичане?» — и он не ответит вам. Он скажет, возможно: «Они являются детьми тех гигантов из книг, не так ли?» «Кто правит вами?» — «Мы не знаем». «Что такое правительство?» Они не знают. Но они хорошо знают философию. Она является практической частью их образования на этой земле, где они страдают. Эти миллионы и миллионы людей уже готовы для жизни в ином мире, разве этого не достаточно для них? Конечно нет. Они должны иметь лучший кусок хлеба и лучший кусок ткани, чтобы покрывать свое тело. И вот, возникает главный вопрос: как дать этот лучший кусок хлеба и лучший кусок ткани миллионам людей?
Во-первых, я должен сказать вам — есть великая надежда для них, потому что, как вы знаете, они самые благородные люди на земле. Не потому, что они самые кроткие. Когда они сражаются, они подобны демонам. Лучшие солдаты в Англии — это рекруты из индийских деревень. Смерть не имеет для них никакого значения. Их убеждение таково: «Двадцать раз я уже умирал прежде, и много раз я еще буду умирать, ну и что?» Они никогда не поворачиваются спиной. Они не проявляют много эмоций, но они очень хорошо сражаются. Их инстинкт — терпимость. Если вы грабите их, убиваете их, притесняете их, издеваетесь над ними, они спокойны и сдержанны, до тех пор пока вы не вторгаетесь в их религию. Они никогда не вмешиваются в чужую религию. «Оставьте нас поклоняться нашим богам и делайте, что хотите». Вот их позиция. Когда же англичане тронули их, звезды задрожали. Действительной причиной восстания 1857 года были религиозные притеснения. Великое мусульманское правительство было опрокинуто, потому что оно затронуло религию Индии.
И все-таки это очень мирный, очень спокойный народ, очень благородный, и сверх того — совершенно непорочный. Отсутствие крепких напитков — о, это дает бесконечное преимущество перед другими странами. Нельзя поставить знак равенства между бедными в Индии и населением трущоб здесь. Трущоба означает бедность, но бедность не означает грех, непристойность и порок, не свойственные Индии. В других странах существует убеждение, что только непристойность и леность являются причиной бедности. Нет основания для бедности, если ты не глупец или мерзавец, а всего лишь некто, кто любит городскую жизнь с ее наслаждениями. Они как бы не живут в этой стране, они говорят: «Вот мы веселимся здесь, а вы должны дать нам хлеба». Такое невозможно в Индии, где бедные напряженно работают с утра до захода солнца, а кто-то выхватывает хлеб из их рук и дети их слоняются голодными. Несмотря на миллионы тонн пшеницы, выращенной в Индии, едва ли одно зернышко попадает в рот крестьянина. Он живет в самом малом углу, которого бы не хватило для ваших канареек.
Какой же смысл в том, что они так страдают; о, такие чистые, добрые люди! Мы слышим много разговоров о гибнущих миллионах, опустившихся женщинах в Индии, но никто не приходит к ним на помощь. Что они говорят? Они говорят: «Мы можем вам помочь только в том случае, если вы перестанете быть тем, что вы есть. Бесполезно помогать индусам». Эти люди не знают истории народов. Индия перестанет существовать, если затронуть ее религию и ее устройство, потому что они и составляют жизненную силу нации. Она просто исчезнет, и некому будет помогать тогда.
И еще нужно усвоить одну серьезную вещь: это то, что, в сущности, вы и не можете помочь. Что мы можем сделать друг для друга? Вы можете только усовершенствоваться в своей собственной жизни, а я — в своей. Возможно, я могу дать вам толчок в вашей жизни, зная, что на долгом пути «все дороги ведут в Рим». Это постоянное возрастание. Нет еще ни одной совершенной цивилизации. Дайте ей толчок, и она достигнет своей цели: не пытайтесь изменить ее. Уберите национальные институты, традиции, обычаи, и что же останется? Они-то и являются основанием, скрепляющим нацию.
Но вот приходит очень ученый иностранец и говорит: «Смотрите, вы отбрасываете свое устроение, свои тысячелетние традиции, наполняете карман дурацкими деньгами — и вы счастливы». Какая чушь!
Мы должны помочь друг другу, но при этом сделать шаг вперед: первое, что мы должны сделать — помогать бескорыстно. «Если ты будешь делать то, что я тебе говорю, я помогу тебе, в противном случае — нет». Разве это помощь?
Если индусы захотят вам помочь духовно, они не будут ставить вам условия — здесь совершенное бескорыстие. Я даю — и это все. С этим покончено. Мой ум, моя сила, все, что я могу дать — отдано. Я отдаю только с одной мыслью — отдать — и ничего больше. Я часто встречал людей, которые ограбили полмира, и они давали 20 тысяч долларов, чтобы «обратить язычников». Для чего? Для блага язычников, или для блага своей собственной души? Подумайте об этом.
А весы Немезиды клонятся. Мы, люди, стараемся завязывать наши глаза. Но в глубине сердца пребывает Он, мое истинное Я. И Он всегда все помнит. Мы не можем никогда ввести Его в заблуждение. Его глаза никогда не бывают закрытыми. Где бы ни был дан импульс настоящего милосердия, он проявится даже через тысячи лет. Несмотря на препятствия, он пробудится однажды и вспыхнет подобно молнии. И каждый импульс, если его мотив эгоистический, себялюбивый, — даже если он будет выставлен на показ всеми газетами, даже если толпы будут стоять и рукоплескать — все тщетно.
Я не горжусь, но заметьте, я рассказал вам историю этих мальчиков. Сегодня нет деревни, нет мужчины, нет женщины в Индии, которые бы не знали их работу и не благословляли бы их. Нет ни одной голодной деревни, где бы эти мальчики не пахали, стараясь работать и помогать, делая все, что только они могли. И это доходило до сердца. Народ узнавал их. Помогайте везде, где только можете, но различайте, каков мотив вашего поступка. Если он эгоистичен, он никогда не будет во благо ни тому, кому вы помогаете, ни вам самим. Если он бескорыстен, это принесет благословение тому, кому он предназначен, и бесконечное благословение вам. Господь никогда не может прикрыть глаза. Закон кармы не может быть нарушен.
Итак, мой план — прийти к народу Индии. До тех пор, пока вы не откроете по всей Индии школы для бедных, вы не сможете образовать их. Как вы можете это сделать? Мальчик четырех лет скорее пойдет в поле или на работу, чем в вашу школу. Он не сможет пойти в вашу школу. Это просто невозможно. Самосохранение — это первый инстинкт. Но если гора не идет к Магомету, то Магомет может пойти к горе. Почему бы не обучать их, переходя от двери к двери, — говорю я. Если мальчик, вставший за плуг, не может пойти учиться, почему бы вам не встретить его в поле, на фабрике, везде, где только будет он? Следуйте за ним как его тень. Есть в Индии сотни и тысячи монахов, которые несут духовное образование людям. Почему бы им не поработать, принося народу интеллектуальные знания. Почему они не могут рассказать массам немного об истории и многих других, не менее важных вещах? Уши — вот лучший воспитатель. Самое главное в жизни мы услышали от наших матерей. Книги пришли позже. Обучение посредством книги — ничто. С помощью слуха в нас мы познаем главнейшие законы, и потом, если мы проявляем интерес, могут прийти книги. Поэтому пусть этот процесс разворачивается — вот моя идея.
Я должен сказать вам, что я не очень большой приверженец монастырских систем. Они имеют серьезные достоинства, но и серьезные недостатки. Должно быть равновесие между монастырским укладом и укладом семейным. Но монастырская система обладает полнотой власти в Индии. Мы обладаем громадной властью. Монах более велик, чем принц. Ни один властитель не позволит себе сидеть в присутствии человека, облаченного в оранжевое монашеское одеяние. Он немедленно встанет перед ним. Это плохо, когда сосредотачивается такая большая власть, даже в руках хорошего человека, при этом нужно сказать, что монахи являются настоящим оплотом народа. Они стоят между предрассудками священства и истинным знанием. Они являются центрами знания и реформ. Они являются тем, чем были пророки среди евреев. Пророки всегда проповедовали против священства, стараясь рассеять предрассудки. Также в Индии. И все-таки обладание такой властью — пагубно, лучшим методом является работа. Но мы можем работать только преодолевая сопротивление. Душа Индии пропитана монашеством. Вы идете по Индии, проповедуя какую-то религию, будучи домохозяином, — и все поворачиваются к вам спиной. Если же вы отреклись от мира, они говорят: «На нем благодать, ибо он покинул мир. Он искренний человек, он хочет осуществить то, что проповедует». Что я хочу еще раз подчеркнуть — это потрясающая сила. И что мы можем сделать — так это преобразовать ее, придать ей другие формы. Эта огромная сила в руках странствующих саньязинов, будучи преобразована, способна поднять народ Индии.
Как видите, мы замечательно положили этот план на бумагу, но, чтобы осуществить его, нам нужно отбросить идеализм. Иначе он останется просто в наших мечтах. По мере того, как шли годы, я становился все более сосредоточенным и внимательным — в процессе работы я видел в нем все более дефектов и неточностей.
Что же мне открылось в этой работе? Первое. Должны быть организованы центры, в которых монахи получали бы знание об истинном образовании. Например, я даю в руки человеку фотоаппарат и предлагаю ему самому научиться снимать. В Индии люди совершенно необразованны, и чтобы образовать их, требуются огромные центры. А что это значит? Деньги. От мечтаний вы переходите к ежедневной работе. Я очень напряженно работал четыре года в вашей стране и два — в Англии. И я очень благодарен друзьям, которые пришли мне на помощь. Один из них сегодня присутствует здесь. Есть друзья из Америки и из Англии, которые поехали со мной в Индию и начали там работать очень серьезно. Несколько англичан приехали и примкнули к Ордену. К великому несчастью, один из прекрасных работников умер в Индии. Есть замечательные мужчина и женщина, которые оставили Англию для Индии. Они имели немного средств и основали центр в Гималаях, посвятив свою жизнь обучению детей. Я передал им одну из газет, основанных мной, — «Пробужденная Индия» — экземпляр вы можете посмотреть там, на столе. Другой центр я имею в Калькутте. Несомненно, все большие движения должны исходить из столицы. Почему? Потому что это сердце нации. Вся кровь выходит из сердца и расходится по всему организму; таким образом, все богатство, все идеи, образование, вся духовность приходят в столицу и истекают из нее.
Я рад сказать вам, что я положил крепкое основание. Но такую же работу я хочу начать параллельно для женщин. Мой принцип: да поможет каждый себе сам. Моя помощь всегда присутствует, но она — на расстоянии. Есть индийские женщины, английские женщины, и я надеюсь, найдутся американские женщины, которые захотят принять участие в этой работе. И как только они начнут, я буду считать дело своей жизни законченным. Мужчина не должен диктовать женщине, так же как и женщина — мужчине. Каждый из них независим. Единственное, что может связать их — это любовь. Женщины, работающие для реализации своего собственного пути, сделают это лучше, чем если бы это делали для них мужчины. Все несчастья женщин происходят от того, что часто мужчины становятся на пути призвания женщины. И я не хочу начинать с повторения этой ошибки. Одна маленькая ошибка впоследствии умножится многократно, и, если вы будете следовать ей, она разрастется до таких пределов, которые будет уже совсем трудно исправить. Если я перекладываю на мужчину ту работу, которую должна сделать женщина, она никогда не начнет делать ее сама — это станет привычкой. Но у меня перед глазами прекрасный пример. Я рассказал вам о женщине, которая была женой моего Учителя. Мы все преклоняемся перед ней. Но ни разу не использовала она свою бесконечную власть над нами. Здесь только любовь и благословение. На этом я и хотел бы закончить.
Перевод Р. Г.
Перевод с английского языка осуществлен по изданию: «The Complete Works of Swami Vivekananda». Calcutta, 1968. Vol. 1—8.
